Н.П. Фетискин

Костромской государственный университет им Н.А. Некрасова,

 г. Кострома

ФЕНОМЕН СОЦИАЛЬНОЙ ЭНТРОПИИ И ГЕНДЕРНОЙ САМОРЕАЛИЗАЦИИ РОССИЯН В ИЗМЕНЯЮЩЕМСЯ ОБЩЕСТВЕ

Идентификационный номер 0420700038\0017

Издается при финансовой поддержке РГНФ. Проект № 06-06-00354а

Социально-экономические реформы, как правило, протекают на фоне жизненной неопределенности, неустойчивости базовых целей, конфликте ценностей, сломе установок, норм и поведенческих стереотипов, актуализации смысложизненных кризисов, личностных деформаций, маргинализации молодежи и взрослого населения, резком возрастании девиантного и противоправного поведения. В силу этого эпохально-переходные периоды именуются либо в форме аномии, либо трансформации, либо социальной энтропии.

Рассмотрим данные состояния общества. Состояние общества, в котором конфликт норм оказывается наиболее общей и существенной его характеристикой – это ситуация аномии, определяемой как субъективная неспособность общества установить нормы, эффективно регулирующие общественное поведение, деградация, деактуализация норм.

Термин аномия  впервые был введен Э. Дюркгеймом в 90-е годы прошлого столетия. Под аномией понимается обычно разрушение единства культуры, отсутствие четкой системы социальных норм, вследствие чего жизненный опыт людей перестает соответствовать идеальным общественным нормам. Аномия рассматривается обычно как проявление культурного конфликта и сопровождается распадом системы нравственных, религиозных, культурных и семейных ценностей (Смелзер, 1994).

Основой теории аномии Мертона (1938) является положение о том, что девиация нарастает тогда, когда обнаруживается разрыв между одобряемыми целями и социальными способами их достижения.

Помимо теории анамии (Дюрген, 1897; Мертон, 1938) в зарубежной литературе рассмотрены теории социальной дезорганизации Шоу и Маккэя (1942) (девиации многих видов возникают тогда, когда культурные ценности, нормы и социальные связи разрушаются, ослабевают или становятся противоречивыми), культурологические теории Селлина (1938), Миллера (1958), Сатерленда (1939), Клауорда (1959, 1960) и Оулина (I960) (основой этих теорий является то, что причиной девиации являются конфликты между нормами субкультуры и господствующей культуры), теория стигматизации (наклеивания ярлыков или клеймения) Беккера (1963) (Беккер в своей книге «Аутсайдеры» указывает, что девиация является своего рода клеймом, которое, социальные группы, обладающие властью, ставят на поведение менее защищенных групп. «Социальные группы создают девиацию, – писал он, – поскольку они следуют правилам, нарушение которых считается девиацией; кроме того, они навязывают эти правила определенным людям, которым «наклеиваются ярлыки» «аутсайдеров»), теории «радикальных криминологов» Остина Турка (1969), Квинни (1977), Тэйлора, Уолтона и Янга (1973), которые считают, что девиация является результатом противодействия нормам капиталистического общества.

Согласно же теории трансформации, как источника конфликта социальных норм, ситуация реформ предполагает не только и не столько деградацию, деактуализацию социальных норм, сколько конфликт социальных норм, т.е. наличие исключающих друг друга, противоречащих друг другу социальных норм, их одновременное регулирующее значение для индивидов и социальных групп, их противоречивое сосуществование и процесс изжития старых норм под давлением вновь возникающих обстоятельств.

Трансформация может быть либо периодом с повышенными требованиями к выборам личности и повышенными возможностями этого выбора, либо приводить к аномии за счет проявления неразрешимого для индивидов конфликта норм.

Ситуация социальной трансформации часто может быть связана с появлением принципиально новых общественных статусов, позиций, ролей, кардинальным изменением норм и процедур поведения. Основная проблема состоит здесь в том, что трансформация является способом разрешения серьезных общественных противоречий в политической, экономической и иных общественных сферах.

Трансформация с одной стороны является закономерным ответом общества на состояние аномии, а с другой стороны – может сама порождать ситуацию аномии. Вместе с тем трансформация – это нормативный, общественно организованный инструмент перехода общества из одного устойчивого состояния в другое. Аномия – источник и издержка трансформации, фаза ее неопределенного состояния, способ вскрытия конфликта и дефицита норм.

В этом смысле можно сказать, что аномия – субъективная сторона трансформации, способ общественного переживания состояния общества как реформирующегося. Научное исследование аномии выступает как способ осознания обществом причин, характера хода течения и степени завершенности трансформационного процесса.

Изучать социальное поведение субъектов в условиях аномии, трансформации можно в различных общественных сферах, например, в сфере  семейной жизни, в сфере молодежной субкультуры, в сфере досуга, в сфере СМИ, в сфере политической деятельности, в производственной сфере, правоохранительной деятельности и т.п.

Конкретизируем эту позицию в аспекте социально-экономического поведения, применительно к реформам 1986-2000-х годов. Можно сказать, что если в социокультурном плане соблюдается некоторая историческая преемственность норм дореформенного и трансформационного периодов, то в плане социально-экономическом наблюдается смена норм-целей и норм-средств революционного, кардинального характера. Для дореформенного периода в качестве иерархии ценностей предлагалось:

- доминирование политических ценностей над экономическими, подчинение законов экономики общегосударственным, «общественным» интересам.

- доминирование общественных ценностей над ценностями отдельных коллективов и доминирование ценностей коллектива над интересами личности.

- источником общественного богатства признавался исключительно общественный труд (рабочего, сельхозрабочего, инженера, управляющего). Предпринимательская деятельность рассматривалась как паразитический процесс и преследовалась законом, признавалась историческим недостатком общества.

- личная, частная инициатива не отрицалась, но рассматривалась исключительно как средство, фаза общественной по форме и содержанию деятельности.

- самоотверженный труд, мотивом которого выступало сознательное чувство общественного долга, признавался высшей ценностью и целью развития общества. Личный экономический, частный интерес рассматривался как следствие низкого уровня развития (сознательности), личности, порицался и преследовался (моральный кодекс строителя коммунизма).

Целями общества в период реформ предполагалось:

- доминирование экономических ценностей (капитал, рынок, разнообразие форм собственности) над ценностями социальными и политическими. Провозглашение экономических, капиталистических по содержанию реформ как высшей общественной ценности и самоцели общественного развития.s

- доминирование интересов представителей капитала над интересами общества и интересами трудовых коллективов, наемного труда.

- источником общественного богатства признается капитал, актуализуемый предпринимателем как ведущей производительной личностью, Наемный труд рассматривается исключительно как пассивная сторона предпринимательского процесса, а в некоторых случаях как тормоз общественного развития.

- личная инициатива рассматривается как основной, а подчас и единственный двигатель благосостояния и общественного прогресса, а социальный контроль как его тормоз, ограничивающие рамки.

- участие в процессе капитализации рассматривается как источник благосостояния и конечная цель общественного прогресса.

- самоотверженный труд рассматривается как нонсенс, пережиток дореформенного общества.

Что же касается социальной энтропии, то мы определяем ее как системную неопределенность в жизнедеятельности личности и общества, проявляемой в непоследовательности, нерациональности нормативных требований к экономической жизни, неопределенности в критериях, границах дозволенного, отсутствии процедур, мер ответственности за содеянное, обуславливающей возникновение диссонансов мотивационно-ценностной сфере и разрыва между одобряемыми социально-значимыми целями и нормативными способами их реализации.

В условиях социальной энтропии большинства жизненных проблем, и в первую очередь проблем экономического самоопределения оказывается не обеспеченным однозначными нормами-целями, нормами-рамками и нормами-процедурами, что порождает социокультурный конфликт в обществе и является причиной проблемного состояния различных групп и слоев населения. В этой связи нами была разработана модель изучения социальной энтропии, включающей: ее базисные критерии и их проявления в различных сферах жизнедеятельности; факторы или источники неопределенности и их влияние на самочувствие, жизненные планы и межличностные отношения в социальных группах, гендерные стратегии преодоления социальной энтропии и апперцептивные концепции в социализации детей и молодежи.

В отличие от аномии и социальной трансформации, типичных для реформенных, переходных социально-экономических стадий общественного развития, социальная энтропия в большей степени отражает ментальные особенности российских социально-экономических реформ. Социальная энтропия определяется нами как системная неопределенность российского общества на социально-экономическом, духовно-нравственном, социально-психологическом уровнях и обусловливающая диссонансное состояние личности (прежде всего в структуре ее направленности: формах, качестве, видах, мотивационно-ценностной системе, качестве самореализации) и тем самым, оказывающая дестабилизирующее влияние ан процесс устойчивого развития государства.

В данной работе предпринята попытка исследования некоторых следствий социальной энтропии а именно, социального самочувствия и особенностей жизненных планов у российского населения (на примере Костромского региона). В исследовании было занято 485 человек. В качестве диагностического инструментария использовались разработанные нами диагностические методики опросного типа.

В ходе эмпирического исследования нами было выявлено, что социальная энтропия, или социальная системная неопределенность порождала состояние беспомощности (у мужчин – 38,6%, у женщин – 28,6%). Транзитивные и быстротекущие перемены отразились на повышении эмоционального дискомфорта, тревожности и неуверенности. У мужчин эти показатели проявлялись на уровне 39%, у женщин – в 70% случаев. При этом в мужских имели место инфантильные реакции, в виде безразличия (16%) и острые переживания в форме экстрапунитивной фрустрации (9,0%). Что же касается жизненных планов в условиях социальной неопределенности, то они по своему содержанию были представлены следующим образом. Большинство женщин либо не строит никак их жизненных планов (60%), либо отказывается от их планирования из-за отсутствия возможностей. В то же время 20% женщин ориентированы на карьеру и самореализацию и столько же процентов женщин указали на наличие «грандиозных» планов, носящих, на наш взгляд, скорее всего характер психологических защит. У мужчин в профиль жизненных планов выделялись ориентации на семью (23,1%), зарабатывание денег (15,4%) и планы на «один день» (15,4%).

В мужских группах у 8% исследуемых отсутствовали какие-либо планы, а у 39% – носили формальный, не конкретизированный характер, нацеленных либо на «достижение цели» (8%), либо «огромные» (24,0%), либо перспективные (7,0%). Очевидно, как и у женщин, они носят защитный характер. Вместе с тем, говоря о российском менталитете, следует отметить такую важную особенность, как его устойчивость. Так, например, большинство исследуемых женщин и мужчин (100%), отмечая низкую востребованность сострадания и милосердия (40%), скромности (36%), доброты (40%), отзывчивости (30%), честности и порядочности (36%), хотели бы воспитывать в детях такие качества как доброжелательность (30%), патриотизм (30%), уверенность (20%), уважение к людям (18%), целеустремленности (30%).

В заключении следует отметить, что полученные нами данные носят срезовый характер и нуждаются в дальнейших продолжениях.  

(0,28 п.л.)